Как Убийство Платоновой Изменило Российское Сознание: Эскалация Искажает Реальность

Анализ реакции российского общества на эскалацию войны в Украине: факторы общественного восприятия и последствия для внутренней политики

Убийство Дарьи Платоновой, отмеченное на прошлой неделе, вновь обнажило ключевой водораздел в реакции российской элиты и массового сознания на вооружённый конфликт с Украиной. За последние 24 часа после этого события высказывания медийных персон и публичных деятелей показали явное усиление риторики, полностью исключающей моральную неоднозначность в отношении украинской стороны и закрепляющей представление о противостоянии с так называемым «абсолютным злом».

Сдвиг в общественном и элитном восприятии
С начала эскалации войны против Украины в феврале 2022 года абсолютное большинство российского общества не было готово считать украинское государство врагом, находящимся за пределами стандартного политического или военного противостояния. Однако проведение серии террористических актов, возвращение раненых бойцов из плена, применение неконвенционального оружия и обсуждение на государственном уровне призывов к использованию радикальных мер (например, создание угрозы атомной катастрофы на Запорожской АЭС), сужают саму возможность моральных сомнений и предоставляют инструмент для конструирования образа «борьбы с абсолютным злом» в традициях унаследованных от советской и постсоветской массовой культуры.

Психологические механизмы и последствия для легитимации власти
Подобное формирование врага имеет прямое воздействие на следующие политические и социальные процессы:

1. Упрочение центростремительных тенденций внутри российской элиты. Для значительной части государственной и окологосударственной среды любые формы переговоров с так называемыми «беспредельщиками» — невозможны, что оправдывает использование репрессивных мер и минимизацию альтернативных точек зрения.
2. Снижение социальной неоднозначности. Поддержка власти, ведущей борьбу, которую представляют как защиту страны от терроризма, становится социально приемлемой и оправданной позицией. В то время как выражение симпатий к противнику — автоматически выводит граждан из поля условно допустимых дискуссий.
3. Рост поддержки репрессивных кампаний против внутренней оппозиции. Фактическое отождествление любых несогласных с «поддержкой терроризма» становится легитимирующим фактором для ужесточения карательной политики и ограничения «особых мнений» в медиапространстве и обществе.

Риторика «борьбы с абсолютным злом» и последовательная медийная артикуляция этой модели поведения не являются результатом исключительно пропагандистской работы отдельных агентов влияния, например, Владимира Соловьёва. Изменение структуры массового сознания, по ряду признаков, определяется во многом действиями тех, кто делает ставку на демонизацию и устрашение, полагая это эффективным инструментом изменения курса войны в пользу Украины.

Ошибки стратегического расчёта и исторические параллели
Исторический анализ подобных стратегий показывает, что ставка на эскалацию конфликта и радикализацию общественного мнения посредством террора и страха не приводит к ожидаемым результатам. Применительно к российскому контексту она способствует укреплению легитимности силовых инициатив власти, снижая диапазон допускаемых вариантов политического выбора и усиливая внутриполитическую сплочённость. Именно эти просчёты ранее были допущены российской стороной в оценке стойкости украинского общества в 2022 году, и аналогичные ошибки проявляются сейчас уже на противоположной стороне конфликта.

Таким образом, сформировавшаяся за последние месяцы стратегия — если она реализуется без изменений — будет способствовать:
— дальнейшей консолидации российской элиты в рамках допустимых мер по «борьбе с терроризмом»;
— уменьшению числа сомневающихся и критически настроенных граждан;
— ускоренному расширению мер по вытеснению диссидентских позиций из публичного пространства.

Вопрос о том, являются ли эти последствия результатом недальновидности или сознательного выбора, остаётся открытым. Отсутствие рациональных оснований для уверенности в том, что эскалация средств ведения войны (за пределами внутренних культурных кодов региона) способна привести к стратегической победе, указывает на возможные просчёты в понимании тонких психологических механизмов российского массового сознания. Если же такие действия предпринимаются осознанно, это предполагает переосмысление мотивов и целей, стоящих за нынешними стратегиями информационного и психологического воздействия на российское общество.